– Мы ведем расследование в сотрудничестве с местной полицией. Неофициально намекните на наркотики.
– Намек понял.
– Местная полиция появилась?
– Да. Пара патрульных крейсеров и здоровенная пожарная машина.
– Не давайте им ничего трогать.
– Понял, шеф, отключаюсь.
Луис Камачо заехал в свой двор в пять минут первого ночи и проверил прикрученную изолентой лампочку в дверной панели. Не светится. Аминь.
Дневная жара еще не спала. Агент ФБР стоял в рубашке с короткими рукавами возле машины и глубоко вдыхал мощный запах земли.
Вокруг тихо. Слышен только стрекот кузнечиков.
В доме Харлана Олбрайта все огни погашены. Только из коридора пробивается слабый свет. Камачо взял сверток с переднего сиденья, запер машину и открыл ключом входную дверь. Он задвинул за собой засов.
Возле телефона записка. Звонил Олбрайт.
Камачо налил себе виски, добавив три кубика льда из морозильника. Прошел на кухню и стоял там, попивая «бурбон» и присматриваясь к теням на заднем дворе. Собака скулила, помахивая хвостом.
Камачо прошел в конец двора и уселся на шину, подвешенную, как качели, к старому дубу. Он рассеянно поглаживал собаку, удовлетворенно ощущая, как алкоголь усваивается организмом. Интересно бы посмотреть, сколько еще исполнительных механизмов осталось в этом олбрайтовском взрывном устройстве. И батареек, и предохранителей.
Конечно, надо снять шляпу перед Петром Александровичем, он же старина Харлан. Внезапный конец Терри Франклина – это блестящая работа. Никаких концов не найдешь. Никаких побочных жертв, из-за которых можно схлопотать приговор за убийство, делающий невозможным обмен на американского шпиона впоследствии, если случится худшее и ФБР арестует его. Терри Франклин приведен к молчанию – очень аккуратно и навсегда. Списан в дебет. Этот балансовой счет закрыт. Переверните страницу и – voila! – у нас доходное предприятие, как видно всякому.
В доме старины Харлана темно, как в могиле. Высокие клены в передней части двора загораживают его от уличных фонарей, а дубы и буки позади – от фонаря на узкой внутриквартальной аллее. Дом не виден – только какая-то черная масса.
Камачо представил себе лестницу, ведущую в спальню, вообразил, как снова пробирается по ней, осторожный, как мышь, остерегаясь ловушек, как открывает люк на чердак – и поежился. Старина Харлан, скорее всего, приготовил еще кое-какие неприятные сюрпризы, например, пластиковую бомбу, которая взрывается, если ступишь на порожек комнаты не в том месте или забудешь включить и выключить свет три раза за три секунды. Старина Харлан из тех, кто любит устраивать подобные забавы.
Интересно, заметил ли Олбрайт, что пленка в камере засвечена? Достаточно ли осторожно вел себя Камачо? Может, была другая камера, которую он не заметил?
Если так, лампочка в дверце машины засветится очень скоро.
Усталость мгновенно навалилась на него. У него едва хватило сил доплестись до дома, запереть дверь и подняться по лестнице. Он разделся и упал в кровать.
– Я вовсе не собираюсь замуж, – сказала Рита.
– А я не намерен жениться, – горячо поддержал ее Бабун. – Половина браков распадается, дети остаются с одним родителем, всем плохо – кому это нужно?
В это ясное субботнее утро они направлялись в ресторан на ленч. Бабун сидел за рулем.
– Люди должны быть свободны, чтобы их отношения не носили характера обязательств, – заявила она.
– Когда двое решат расстаться, им не нужно будет нанимать адвокатов, чтобы поделить собачку.
– Институт брака уходит в прошлое.
– Он обречен, – провозгласил Бабун обличительным, как у Сэмюэля Доджерса, тоном, – скорее всего, это вышло непроизвольно. Но чтобы доказать, что он не ханжа, Бабун добавил: – Конечно, мои родители живут счастливо. В июле будет уже тридцать пять лет. Но в наше время это огромная редкость. Моя сестра пробыла замужем всего три года, и у нее остался ребенок. Развод был настоящим кошмаром. Отцу пришлось помочь ей оплатить адвоката.
– Ей назначили опеку? – поинтересовалась Рита.
Бабун подтвердил. Оба печально покачали головами. Действительно, современный брак – это нечто жалкое.
– Если двое любят друг друга, им все это ни к чему, – фыркнула Рита. – Мне нужен мужчина, который меня любит и хочет быть со мной – не потому, что должен, а потому, что хочет.
– Именно это самое «должен» отпугивает меня, – сознался Бабун. – Знаешь, просто ужасно, что мы с тобой так одинаково мыслим.
– Но мы действительно очень похожи. Мы оба происходим из среднего класса, получили хорошее образование, оба флотские офицеры, оба летаем. Ты всего на год старше меня. Ничего удивительного.
– И вправду.
Бабун затормозил ее «мазду» и нашел место на стоянке возле ресторана. Он открыл дверцу Рите, и она одарила его благодарной сияющей улыбкой, а он растянул рот в ответ. Она опиралась на его руку, пока они шли по площадке. Он распахнул входную дверь и пропустил ее вперед. Никогда в жизни он не чувствовал себя так хорошо – таким полным жизни, таким увлеченным. Их любовь не сдерживало ничто. А самое главное, подумал он, – то, что они могут быть такими честными, такими откровенными друг с другом. Разве мир не стал бы лучше, если все могли бы поддерживать именно такие отношения?
Час назад они сочетались браком в Окленде, штат Мэриленд.
Планер парил в полутора метрах над дюной; от его крыльев отражались солнечные зайчики. Джейк Графтон сидел на песке спиной к ветру. Дэвид и Эми сидели рядом, поджав ноги. Он нажимал кнопки на пульте управления, не отводя глаз от парящей птицы.